Los desperados
Пролог
- Смотри, там кто-то голосует, - сообщил Фидео, заканчивая в третий раз с удовольствием пересчитывать хрустящие купюры. После этой операции по спасению el presedente он наконец-то сможет открыть свой текила-бар.
- А по-моему, он просто ждет автобуса... - чуть близоруко прищурился Лоренцо.
- А я тебе говорю – голосует! - стоял на своем настроенный всем помогать Фидео, - Эль, притормози.
Тормоза их раздолбанного BMW жалобно взвизгнули, какая-то деталь громко звякнула и, похоже, отвалилась, и машина, наконец, встала, подняв тучу пыли.
Что-то в скорченной на лавке остановки одетой во всё черное фигуре показалось Элю знакомым. Человек сидел с ногами на скамье, обхватив руками колени и уронив голову на руки. Спутанные волосы шевелил горячий ветер. И с чего Фидео решил, что он голосует?
- Эй, вам плохо? - осторожно поинтересовался Марьячи, выходя из машины и приближаясь к странной фигуре.
Незнакомец шевельнулся, и Эль увидел бледное лицо с грязными разводами на щеках, напоминавшими плохо смытую кровь. Обострившиеся скулы, ссадина на лбу, искусанные губы. Темные очки скрывают глаза. Элю пришлось напрячь память, чтобы узнать в этом изможденном человеке молодого обаятельного и хладнокровного агента ЦРУ, с которым он познакомился неделю назад. Циничный, умный, безжалостный агент Сэндз. И что бы с ним не случилось, он получил по заслугам.
- Эй, ну что там? - послышался нетерпеливый голос Фидео.
- Марьячи? – хрипло произнес бывший агент ЦРУ. Он сидел неподвижно, и, казалось, глядел мимо Эля.
- Да, это я. Что с вами стало? - из вежливости спросил гитарист. Он ощущал странную смесь жалости и раздражения.
- Не твое дело, - огрызнулся тот.
- Ну, не мое, так не мое, - пожал плечами Эль и повернулся, чтобы вернуться к машине.
Сэндз спустил ноги со скамейки и зашарил рукой в поисках сумки. Марьячи обернулся и глаза его расширились от удивления – рука агента раз за разом ловила воздух, хотя сумка стояла тут же, разве что чуть левее. Он выругался и продолжил поиски. И тут Эль понял...
- Думаю, вам стоит поехать с нами, - решительно произнес он, - мы поможем вам.
- Катись к чертовой матери, - пробормотал Сэндз. - Никуда я не поеду ни с тобой, ни с твоими чокнутыми дружками. Заводи тачку и вали отсюда, понял?
Ему понадобилось одно мгновение, чтобы выдернуть пистолет из кобуры за спиной и наставить его на Марьячи.
- Ладно, ладно, я понял, - Эль медленно опустил вскинутые было руки, продолжая изучать лицо агента. Лоренцо тихо присвистнул из машины - они с Фидео уже держали на мушке человека, поднявшего оружие на Эля.
- Парни, не стоит.
- Вот-вот. Слушаете его, парни, и с вами будет все окей! Всегда слушайте большого отчаянного парня, и жизнь покажется вам раем!
- Ты пьян? - догадался Эль.
В ответ Сэндз обложил его так, что у Марьячи мелькнула резонная мысль о том, стоило ли вообще предлагать помощь этому сумасшедшему.
- Все, детки, аудиенция закончена, - цэрэрушник наконец нащупал сумку и встал со скамейки, не отводя руку с оружием от головы Эля.
И в ту же секунду начал падать.
Когда Шелдон позднее думал о том дне, то не мог вспомнить, как же все-таки получилось так, что в конце концов он оказался в машине марьячи, и самое интересное - почему никто из них не пристрелил его за то время, пока они ехали до ближайшего мотеля.
- Ему нужен врач, - это, кажется, Лоренцо, который сидит рядом на заднем сиденье.
- Нам нужно отъехать на достаточное расстояние от города, - это Эль, его голос ни с чем не спутаешь.
- Что у него с глазами? - тихим голосом с переднего сиденья. Это их третий, он не помнит его имени.
Сэндз сползает со спинки сиденья и утыкается лицом в колени. Машину безбожно трясет на кочках, и его голова, кажется, вот-вот рассыплется на куски.
Это чудо, но Эль молчит в ответ. Эль вообще молчит почти всю дорогу за редким исключением, а вот Шелдон ...
После недолгого затишья он снова начинает ругаться и кричать, чтобы они оставили его в покое. Он вспоминает все, что читал в досье о марьячи, и оскорбляет каждого из них особенно жестоко.
- Лоренцо, умолкни!
Эль резко затормозил, сворачивая вправо.
- А что такого?! Что, я не прав? А что если другие продажные копы...
- Замолчи!
- Он прав. Неужели ты не понимаешь, чего он добивается? - Фидео обернулся через плечо и взглянул на агента, почти лежащего на сиденье рядом с младшим музыкантом.
- Чтобы я забыл, что он ранен, и двинул ему как следует промеж глаз!
Сэндз истерически всхлипнул. Наверное, все-таки горсть таблеток, выпитая им пару часов назад, подействовала как-то не так, потому что в следующий момент он начал смеяться.
- У меня нет глаз, идиот!..
-То есть как? Вообще? - глупо переспросил Лоренцо.
Но Сэндз не отвечал – действие обезболивающего, которое он выпил накануне, начало слабеть, и боль все сильнее стискивала его голову, заливала глазницы. Раны на ногах и на плече горели огнем. Он скорчился на сиденье. Сил хватило только на то, чтобы хрипло огрызнуться:
-Придурок...
- Он хочет, чтобы кто-то из нас его убил, - спокойно произнес Эль, следя за дорогой.
Сэндз зашарил по сиденью в поисках своей сумки и, найдя ее, начал судорожно, ломая ногти, рвать молнию – скорее, скорее таблетку! Но...
-...!!! - в этой фразе печатными были только знаки препинания. Сумка была пуста. Ну да, конечно, он же два часа назад высыпал в рот последнюю горсть таблеток. Интересно, что это была за дрянь, от которой его повело, как от марихуаны?
И что же теперь делать? Просить Марьячи? Еще не хватало! Да и что просить? В автомобильной аптечке нет ничего, сильнее простого анальгина. Машину опять тряхнуло, голова Сэндза безвольно мотнулась, очки слетели на пол.
-Ему нужен врач, - повторил Лоренцо, бросая сумку на кровать снятого в мотеле номера, - иначе…
Молодой музыкант не договорил – на него нацелился зрачок пистолетного дула.
-Если кто-то вызовет хренова врача, я сначала пристрелю вас, потом пущу пулю себе в лоб. Или думаете, я этого не сделаю? – в этот момент от Сэндза особенно сильно веяло безумием.
-Но ты можешь…
-Подохнуть? Очень на это надеюсь, - последнее слово окончилось стоном.
Лоренцо растерянно посмотрел на друзей. Эль ответил ему мрачным взглядом. Сэндз одновременно и раздражал его без меры, и вызывал жалость. Но – странное дело – Марьячи не чувствовал неприязни. Даже тогда, в баре, когда ЦРУшник пытался натравить его на Маркеса, сложилось ощущение, что губы Сэндза говорят одно, а глаза – совсем другое. И глаза куда мудрее. И вот сейчас человек, который едва не стал причиной его смерти, лежал на кровати в затрапезном мотеле и изо всех сил старался не растерять остатки гордости перед натиском страшной боли.
-Фидео… - позвал Эль.
-Ладно, ладно, я уже понял, - недовольно проворчал он, - но мне понадобятся кое-какие инструменты и лекарства.
-Я схожу в аптеку, - вызвался Лоренцо. Юноша был явно угнетен всем происходящим.
- Нет, я сам, - Фидео потянулся было к бутылке, но тут же отдернул руку. До того, как стать музыкантом, он работал врачом скорой помощи, но, насмотревшись на людские страдания, быстро спился, за что и был уволен. Но теперь его знания оказались как нельзя кстати.
Вернувшись, Фидео дал Сэндзу обезболивающее, но того почти сразу стошнило – организм уже не принимал лекарств.
- Никаких таблеток ему пить больше нельзя, - покачал головой Фидео, - сейчас уберем то, что не успело всосаться… - и он развел в стакане две упаковки активированного угля и напоил этой смесью Сэндза.
-Ты сталкивался с такими ситуациями раньше? – мрачно спросил Эль.
- Нет, ни разу, - признался Фидео.
- И что теперь делать? – вскинул на него глаза Лоренцо. Он был явно напуган. Да и любой пришел бы в ужас при виде корчащегося на кровати существа.
- Сделаю местный наркоз…лучше бы общий, но он так ослаблен, что может и не выдержать, - Фидео быстро достал ампулы с лидокаином и шприц.
- Я выдержу…только не зовите врача, - прошипел Сэндз сквозь стиснутые зубы. Он сидел на кровати, по-прежнему сжимая в руке пистолет, и напоминал попавшее в капкан дикое животное – умирающее, но всё ещё смертельно опасное.
- Не будем, - успокаивающе произнес Эль и приблизившись, присел на корточки перед бывшим агентом. Протянул руку к оружию, - давай я возьму это, Сэндз, хорошо? Ты ведь не хочешь, чтобы у Фидео дрогнула рука, а это обязательно случится, если он будет работать под дулом пистолета.
Сэндз помедлил с минуту – Лоренцо и Фидео замерли, затаив дыхание. Потом тонкие пальцы разжались, и оружие перешло в руки Марьячи.
- Вот и отлично, - мягко произнес Эль, - а теперь ложись. Ничего не бойся. Ты среди друзей.
- Среди друзей! – саркастически усмехнулся Сэндз, откидываясь на подушку, - ты чокнутый, Марьячи! У меня нет, и не может быть друзей!
- Ладно, как скажешь, - согласился Эль и сделал знак Фидео. Тот приблизился, с опаской взирая на своего пациента.
- Надеюсь, он мне башку не оторвет.
По искривленным от боли губам Сэндза скользнула усмешка. Эль тоже усмехнулся.
- А ты осторожнее и твоя башка останется при тебе. Помощь нужна?
- Держать меня не надо, - быстро произнес Сэндз.
Фидео поколебался.
- Возьми ножницы и разрежь одежду здесь…и здесь…
- Лоренцо, а ты иди пока, погуляй, - велел Эль и юноша вышел с явным облегчением.
У Сэндза оказались прострелены оба бедра – к счастью, одно по касательной, а другое навылет. Плечо тоже было задето пулей. С этими ранами Фидео справился довольно быстро, обработав их под лидокаином и наложив повязки. Раны ссохлись и слегка воспалились, пришлось отдирать от них клочья одежды и корки засохшей крови, но обезболивающее сделало своё дело, и Сэндз лежал совершенно спокойно.
Гораздо хуже дело обстояло с глазами – вернее, с тем, что от них осталось. Когда Фидео осторожно снял с Сэндза очки, Эль почувствовал, что его желудок вот-вот вывернется наизнанку. Глаза были не выколоты – они были словно перемолоты инструментом, напоминающим сверло. Удивительно, как садист, искалечивший Сэндза, не прикончил его – на пару сантиметров глубже и был бы поврежден мозг. Большая часть отмершей ткани осталась в глазницах и засохла там кровавой кашей, были видны отекшие стенки глазниц страшного, багрового цвета.
Фидео молча закончил осмотр, не прикасаясь к жутким ранам, потом успокаивающе похлопал Сэндза по руке и знаком велел Элю отойти с ним в сторону.
- Мы выйдем на минуту, не вставай, хорошо? – сказал Марьячи.
Сэндз, видно, находясь в легком забытьи, только кивнул головой.
- Плохо дело, - произнес Фидео, когда они оказались на улице. Стянул с рук перчатки и бросил их в мусорное ведро, - это надо в больницу, такие раны можно обработать только под общим наркозом.
- Но ведь ты сам сказал, что он может его не выдержать!
- В больнице есть всё оборудование, реанимация…пойми, Эль, всё это надо вычистить и промыть – под местной анастезией такого не сделаешь. А возможно, глазной мешок поврежден – тогда надо зашивать, а это работа для пластического хирурга.
Марьячи подавил рвотный позыв.
- О Господи!
- Во-во, - Фидео хмуро уставился на него, - что делать-то будем?
Эль быстро провел рукой по лбу.
- Мы сможем отвезти его в больницу, только если свяжем и заткнем ему рот. Представляешь себе картинку?
- Да он нас пришьет раньше, - заметил здравомыслящий Фидео.
- Именно. Значит, остается одно – каким-то образом отключить его…с минимальным ущербом для его здоровья.
- Задачка! – покрутил головой Фидео, - конечно, я могу дать внутривенный наркоз…но я не анастезиолог, так что…
- У нас нет выбора. Что тебе нужно?
- Кетамин. Но мы не сможем купить его без рецепта, Эль!
Марьячи глубоко вздохнул.
- Придется обойтись без рецепта…иди в номер и жди меня там, хорошо?
- Эль, честное слово, ты сумасшедший! - покачал головой Фидео, - зачем ты возишься с этим цэрэушником? Подбросить его куда-нибудь и всё…
Эль подумал несколько секунд…и пожал плечами.
- Сам не знаю. Так чувствую. Не спрашивай, хорошо? И потом – подбросить…неужели тебе его не жаль?
- Нисколько, - с досадой произнес Фидео, - по-моему, он получил по заслугам. Мы чуть не сложили головы в этой безумной заварухе, а кто нас втравил в неё?
- Я, - улыбнулся Эль, - я вас втравил. И мы неплохо заработали на ней, верно?
Фидео кивнул с мрачным видом. Эль потрепал его по плечу.
- Хороший ты парень…иди, побудь с ним. Я скоро вернусь.
***
Сэндз осторожно потянулся. Нога и рука отозвались болью, но лежать неподвижно больше не было никакой возможности. Терпимо. Так, теперь можно попробовать сесть.
Интересно, где они сейчас? Очередной мотель? Или уже нет? Память ни в какую не желала делиться деталями. Было тихо, только где-то тикали часы, да с улицы доносился собачий лай. Нет, похоже, что уже не мотель. Чуткие уши Шелдона не улавливали ни единого звука – ни шума шагов, ни разговора…кажется, он совсем один. Ну что ж, тем лучше. Никто не придет и не заставит его снова лежать.
Сэндз осторожно спустил ноги с кровати. Пошарил рукой сбоку от себя и, найдя спинку кровати, ухватился за нее. Потом рывком вытолкнул тело вверх. Идти было трудно, но возможно, главное – не слишком опираться на больную ногу. Шелдон выставил вперед руки, чтобы не налететь на мебель, и медленно двинулся вперед. Сейчас он был противен сам себе – беспомощный калека, для которого проблема каждый шаг. Однако, двигаясь подобным образом, он узнал, что в его комнате есть одно окно, а у стены стоит стол и стул, еще есть шкаф и телевизор. Сэндз усмехнулся – очень остроумно. Рядом он нащупал музыкальный центр и несколько стопок дисков. Это уже лучше, знать бы еще, что на них.
Добравшись до окна, Шелдон распахнул его, впустив в комнату теплый, пахнущий песком и фруктами ветерок и подставил ему лицо, надеясь хоть немного унять боль в голове. Ветер растрепал ему волосы.
Постояв так немного, Сэндз отправился на новые исследования. Он нашел выход из комнаты и захромал по коридору. Тут идти было проще – мебели не попадалось, и Шелдон почти расслабился…и тут его нога вместо пола встретила пустоту. Он вскинул руки, пытаясь уцепиться за что-то, но только схватил воздух. Опираться на больную ногу было нельзя, поэтому горе-исследователь полетел вниз, пересчитывая ребрами, как он запоздало понял, ступеньки лестницы.
-Нет, Фидео, я не хочу выступать в этом… - Эль замолчал на полуслове, потому что, первое, что он увидел, едва войдя в дом, было лежащее у первой ступеньки лестницы неподвижное тело Сэндза. Рука была неловко подломлена, а из-под чудом не слетевших черных очков снова виднелись потеки крови.
-Нет, ну какого хрена, а? – Фидео только закатил глаза, нащупывая пульс пострадавшего, - нет, Эль, ну ответь мне. Я говорил с ним не по-испански? Или какими-то непонятными терминами? Почему, если я говорю «лежать и не вставать» надо делать что-то прямо противоположное?
-Потому что это Сэндз, - вздохнул Марьячи, поднимая Шелдона на руки, - я отнесу его обратно.
Бывший агент довольно быстро пришел в себя и, надо сказать, отделался он вполне легко – только многочисленными ушибами. А мог бы и шею себе сломать.
Иногда Сэндзу казалось, что так было бы лучше для всех. Он устал каждый день просыпаться и осознавать – ему никогда уже не стать прежним. Каждая попытка оборачивалась провалом, и это озлобляло Сэндза всё больше. Общаться с ним было совершенно невозможно – он то лежал целыми днями, отвернувшись лицом к стене, то впадал в дикую ярость и тогда Эль не мог смотреть на него без содрогания. Не было ничего ужаснее этой беспомощной ярости, которая разрывала Сэндза, но была неспособна излиться. Марьячи уже давно убрали из его комнаты всё бьющееся и ломающееся и вообще все лишние предметы, но Шелдон всё равно находил, на что направить свою злобу и своё отчаяние. Оставалось удивляться, как это он ещё не покончил с собой, но что-то, какое-то упрямство удерживало Сэндза от этого шага.
Поправлялся он тяжело, трудно. Раны на ногах и на руке затянулись сравнительно быстро, хотя Шелдон пару раз тревожил их своими ранними вставаниями. С глазами дело обстояло хуже. Раны воспалились, и Фидео пришлось проколоть Сэндзу курс антибиотиков, а потом ещё и витаминов. Наконец отек начал спадать и Эль вздохнул с облегчением…и на следующий день, в очередном припадке ярости, Сэндз сорвал повязки и снова потревожил раны.
Но Эль был упрям. Теперь, заслышав проклятия и удары об стены, марьячи поступал по-другому – он бросал всё, чем в данный момент занимался и со всех ног бежал в комнату Шелдона. Там же он поступал просто – хватал Сэндза в охапку и держал так, пока тот не уставал и не прекращал буйствовать. Физически Эль был гораздо сильнее хрупкого цэрэушника, так что этот маневр проходил на ура. Фидео несколько раз предлагал Элю попросту привязать Сэндза к койке, как это делают в больницах с пациентами с помрачением сознания, но Эль не мог себя заставить поступить так с Шелдоном. Ему казалось, что это бесчеловечно – Сэндз и так очень ограничен в движении. Так и шло.
Однако прошел месяц, потом второй, третий…и Сэндз наконец поправился. Раны его затянулись, так что повязки стали не нужны – бывший агент носил теперь только плотно прилегающие очки, чтобы пыль и грязь не попадали в глазницы. Физически он был здоров, но вот душевное здоровье никак не возвращалось к нему. Он изучил уже весь дом, сверху донизу, потом наконец начал выходить на улицу и пропадал, бывало, по целым дням. Эль потихоньку надеялся, что Сэндз постепенно привыкнет к своему увечью и, возможно, так оно и было – в какой-то степени. Но поведение его стало даже ещё более невыносимым, чем прежде – и Эль просто не представлял, как они будут жить дальше…ему казалось, что все его усилия, направленные на то, чтобы помочь бывшему агенту, пропали зря…потому что каким бы ни был сейчас Шелдон Сэндз – нормальным человеком назвать его было сложно…
***
- Пошел вон из моей комнаты.
Эль медленно повернул голову, сжимая в руке злополучную находку. Сэндз стоял у входа, прислонившись к двери, его лицо было так же непроницаемо как черные очки, которые он носил постоянно. Пистолета не было, но Эль знал, что стоит ему отвлечься на секунду, и черное дуло уставится ему прямо в затылок. Псих. Где он только оружие опять раздобыл?
Марьячи вздохнул и поднялся на ноги, ухватив пакет с пустыми бутылками.
- Здесь такой бардак, что я подумал...
- Меня не интересует, что ты подумал. Вали отсюда.
Эль безмолвно пожал плечами и направился к двери.
- Впрочем, подожди, - Сэндз наконец соизволил отлипнуть от стены, и кинул Марьячи пустую пачку из-под сигарет, - захвати это.
- В следующий раз, когда ты приведешь сюда эту девицу, будешь убирать за собой сам! - рявкнул Эль, комкая в кулаке бумажку.
- Она не девица, - заметил Шелдон, усаживаясь на тумбочку у кровати, - знакомая. Хотя, наверное, для тебя это нонсенс - дружить с женщиной, которая не раздвигает ноги для первого встречного.
Эль сделал шаг вперед, неосознанно сжимая зубы. Сэндз дразнил его постоянно, пора бы привыкнуть, но нет, он все еще попадается на удочку словно какой-то безмозглый мальчишка, и ничего не может с этим поделать!
- Что это? - мгновенно напрягся Шелдон.
Марьячи прислушался. Цепочка выскользнула из пальцев, и теперь раскачивалась в воздухе.
- Ничего, - соврал он, внимательно глядя на Сэндза.
- Послушай, ты, я слепой, а не глухой! Какого хрена ты рылся в моих вещах?
- Я не рылся, - Эль медленно попятился к двери. В самом деле, и чего его сюда понесло? Сидел бы в грязи и дальше, всё равно не видит…И зачем он взял чертову сережку, пусть бы так и лежала под кроватью!
- Марьячи, - вкрадчиво произнес бывший агент, ласково поглаживая черный ствол оружия (Эль даже не заметил, откуда он его достал), - ты совсем больной, или только придуриваешься? Отдай мне! - потребовал он, и протянул руку. Со стороны это смотрится так, будто он умоляет о чем-то, внезапно подумал Эль. Сэндз, видимо, и сам это понял, и в следующую секунду закинул руку за голову, усмехнувшись уголком рта.
- Я нашел это на полу.
Эль протянул ему сережку, блеснувшую на солнце разноцветными искрами. Тонкая серебряная цепочка, оканчивающаяся миниатюрной гитарой тонкой работы. Откуда она оказалась у этого типа?
- Что ты делал в «Ла сомбра де луна»?
- Пошел ты, - беззлобно откликнулся Сэндз, закидывая сережку в ящик.
- Ухлопал кого-нибудь из клуба и взял в качестве трофея? - продолжал допытываться Эль, - бурная молодость?
- Иди ты знаешь куда
- Знаю. За пять месяцев с тобой я выучил все места, куда ты меня посылал, но так и не узнал ни черта о тебе самом.
Эль кинул на пол мешок с мусором и устроился возле дверей, копируя позу Сэндза.
- Ну, удиви меня! Какого хрена ты таскаешь с собой эту штуку?
- Я там играл, - неохотно буркнул тот, извлекая из кармана куртки пакет с мятными конфетами.
- Не понял?
- Я! Там! Играл! На гитаре! Что конкретно из этих пяти слов ты не понял, Марьячи?!
Эль едва сумел сдержать смех. Шелдон Сэндз играет на гитаре в самом популярном клубе Мексики? На сцене? Строит глазки разгоряченным девицам, перебирает струны пальцами, поет горячие испанские романсы? Чушь!
- Хватит фыркать, ублюдок! Мне было девятнадцать лет, смекаешь? И мне охренительно хотелось есть и пить, представь себе!
- Тебя бы не подпустили и близко к сцене в этом месте, - Эль перестал смеяться и недоверчиво оглядел Сэндза. -Там у них слишком жесткий отбор.
- Пораскинь остатками мозгов, Марьячи. Такие сережки были только у тех, кто играл в «Ла сомбра де луна». А теперь вали отсюда, и никогда больше не трогай мои вещи!
Эль вышел из комнаты в полном недоумении. Это был первый раз, когда он настоял на разговоре и, как ни странно, Сэндз вроде даже как и был откровенен. Однако – гитара? Странно. Быть того не может. Слишком прочно в сознании Эля отпечатался образ Сэндза – безжалостного, хладнокровного убийцы – чтобы предположить, что он сказал правду.
Хотя – зачем ему врать?
Ярость прошла также быстро, как и накатила. Осталась усталость. И воспоминания. Заштатный городишко на юге, постоянная пыльная жара, выматывающая все силы. И жизнь – такая же серая и безнадежная, как этот пейзаж за окном. Вечно пьяный отец, мать, которой не было дела да младшего сына, так как все ее мысли были заняты двумя вещами – разводом и попытками достать деньги. А еще – ненавистная школа. Нет, в самой школе не было ничего особенного – обычное провинциальное учебное заведение. А вот одноклассники... «Быть не как все» считалось в школе самым большим преступлением. У него была кличка Метис. Ничего обидного, если учитывать, что Шелдон и был метисом – отец происходил из племени чероки, но каким тоном это говорилось...
Единственное спасение было в музыке. Дома была чудом не пропитая отцом старая разбитая гитара. Настолько старая и настолько разбитая, что, видимо, даже пропить ее было нельзя. Но кое-как играть все-таки удавалось. И Шелдон играл. Учился у кого попало, кое-что домысливал сам. Дрожание струн завораживало. Казалось невероятным, что нейлоновая нить может творить чудо звука. Шелдон закрывал глаза и вслушивался в вибрации, рожденные инструментом. Он мог часами сидеть на крыльце их обшарпанного дома и трогать струны. Сначала, будто прицеливаясь, а потом вдруг под его длинными пальцами рождалась мелодия. И это было волшебство.
Потом он стал играть по барам. Заработанного хватало на сигареты и на то, чтобы мать могла купить хоть какой-то еды. А когда сломался голос, выяснилось, что у него глубокий бархатный тенор. Низковатый, ближе к баритону.
И вот однажды удача все-таки улыбнулась юному индейцу с гитарой.
-Парень, а ты знаешь, что у тебя абсолютный слух? - спросил пожилой испанец, внимательно послушав игру Шелдона.
Рохелио учил его играть. Играть по-настоящему. Так, чтобы из-под пальцев вырывался огонь, так чтобы гитара дрожала в его руках, как любимая девушка. И петь. Не только правильно работать легкими и диафрагмой, а вкладывать сердце в каждую ноту.
И однажды Рохелио сказал, что Шелдон готов к конкурсу молодых исполнителей, который проходил ежегодно в самом крутом баре Мехико «La sombra de luna», «Лунная тень». Но...
-Я не выиграю!
-А ты попробуй.
-Зачем?
-А разве тебе этого не хочется?
Сэндзу хотелось. Хотелось до самозабвения. Но он боялся. Боялся поражения – вечный его страх.